Глазков М.Н.

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОГО БИБЛИОТЕЧНОГО ДЕЛА

Одна из главных проблем, с которой столкнулись библиотеки с весны 1917 г., это резкое ухудшение материального их положения. Оно обусловливалось не только продолжавшейся уже третий год Мировой войной. Революция принесла с собой неизбежную политическую и экономическую нестабильность, дезорганизацию государственного аппарата, серьезные социальные конфликты, забастовки, скачущую инфляцию и т.д. Останавливалась работа фабрик, заводов, транспорта, издательств, различных учреждений, включая библиотеки. Целый их ряд, прежде всего, в провинции, закрылся из-за отсутствия нормального финансирования.

Заметно снизилось издание литературы в стране и, соответственно, пополнение библиотечных фондов. При "царизме", несмотря на тяжкую войну, удавалось удерживать динамику печатного производства, снижение было не резким. Мало того, в 1916 г. при уменьшении числа выпущенных названий, их общий тираж даже превысил показатели 1915 г. на 1,24 млн экз.

Падение произошло после февраля. За 1917 г. в "Книжной летописи" зарегистрировано 13144 названия печатных произведений, что на 28% меньше, чем в шестнадцатом году. К слову, за 1918 г. эта цифра снизилась до 5326.

Отметим, что в революционном году изменилось содержание книгоиздательского потока. Типографии выпускали все больше политических брошюр, газет и т.п. за счет классической, научной, детской и иной "долговечной" литературы.

В стране участились нарушения закона об обязательном экземпляре. Многие издающие организации, пользуясь наступившим хаосом и правовым нигилизмом, перестали отсылать положенные по закону бесплатные экземпляры своей печатной продукции в адрес основных российских книгохранилищ. В результате страдали читатели, нарушалась полнота комплектования ведущих наших библиотек отечественной литературой, что чрезвычайно существенно.

Ухудшился книгообмен между российскими библиотеками. Сказались перебои в работе транспорта и почты. Кроме того, рос сепаратизм целого ряда регионов (Финляндия, Польша, Прибалтика, Закавказье и др.), не желавших сотрудничать с центральной Россией в чем бы то ни было.

Именно после Февральской революции началась значительная эмиграция отечественных специалистов, деятелей науки и культуры, и среди них квалифицированных библиотекарей, за рубеж. Она оказалась спровоцирована заметным снижением уровня жизни, а главное, общественной нестабильностью, ростом преступности, "стихийными революционными эксцессами" разагитированной и распаленной толпы против интеллигентных людей. Это закономерно приводило к обеднению культурных сил, остававшихся на Родине.

С 1990-х гг. много говорилось о демократизме библиотечной политики после Февральской революции. Однако ряд государственных мер не вписываются в представления о демократии. Так, например, в первые же дни новой власти были во внесудебном порядке закрыты "за вредное влияние" многие центральные и местные издания: газеты "Земщина", "Русское знамя", "Курская быль", "Минская мысль", "Ростовский листок", "Ермак" и др. Большинство их редакторов и издателей оказались арестованы, а редакции разгромлены.

В мае 1917 г. Временное правительство в командно-административном порядке передало под контроль земских и городских управ все попечительства о народной трезвости. В июне то же самое произошло с церковно-приходскими культурно-образовательными заведениями, оказавшимися в ведении Министерства народного просвещения. И попечительства, и церковные приходы до революции обладали крупными и привлекательными для читателей сетями библиотек. Причем, они, как правило, придерживались консервативных, промонархических позиций. К 1914 г. по явно заниженным позднейшим большевистским оценкам в России насчитывалось около 4 тыс. библиотек и читален попечительств о народной трезвости и 2,5 тыс. церковно-приходских библиотек.

Насильственное их переподчинение новым хозяевам не могло не привести к болезненному переформированию, дезорганизации налаженной работы. Прежние библиотекари увольнялись, а фонды "корректировались" за счет удаления монархических, религиозно-патриотических и иных сочинений. Нередко бывало и так, что библиотеки попечительств о народной трезвости, церковно-приходские и другие "не либеральные" библиотеки просто по-тихому закрывались. А их материальные ресурсы передавались проправительственным библиотекам, фактически паразитировавшим на чужой беде.

Нельзя не сказать и о процессах, спровоцированных революцией и имевших откровенно криминальный характер. В Москве, Петрограде и других крупных городах стали в большом количестве появляться западные (более всего американские) оптовики, скупавшие российские библиотечные книги и иные культурные ценности. Летом семнадцатого года в газетах появились объявления, предлагавшие продавать старинные вещи, в том числе книги, представителям американских фирм. "Новое время" сообщило об одной фирме, ассигновавшей на закупки русского антиквариата 20 млн долларов. Это немедленно спровоцировало волну так называемых "стихийных реквизиций", а проще говоря, воровства и грабежей. Максим Горький, возглавлявший в то время издательское дело, писал в статье "Американские миллионы": "Лавина американских денег, несомненно, вызовет великие соблазны не только у темных людей Александровского рынка, но и у людей более грамотных, более культурных. Не будет ничего удивительного в том, если разные авантюристы организуют шайки воров специально для разгрома частных и государственных коллекций художественных предметов... Американское предприятие - его, конечно, поведут с американской энергией - это предприятие грозит нашей стране великим опустошением, оно выносит из России массу прекрасных вещей, ... ценность которых выше всяких миллионов. Правительство должно немедля опубликовать акт о временном запрещении вывоза из России предметов искусства". Но правительство почему-то не торопилось исправить эту трагическую для отечественной культуры ситуацию. Ее усугублял развал органов правопорядка, таможни и т.п.

Все перечисленные обстоятельства заставляют критически оценить общее состояние библиотечного дела после Февральской революции. Невзирая на устоявшееся сейчас в обществе мнение, что разруха, беззаконие и хаос явились следствием большевистского переворота и гражданской войны, уместно отнести эти определения уже к послефевральскому периоду нашей истории.