Панфилов М.М.

КНИГОВЕДЧЕСКИЙ ЖАНР МЕТАФИЗИКИ

Национально-общественные потребности современной России обусловливают выработку методологически центростремительного подхода к проблемам книжной культуры. Прежде всего, необходима трезвая рефлексия "науки о книге", связанная как с историей теоретических и прикладных отраслей, так и с реальной значимостью различных воззрений, результатов практической деятельности. Рациональный стиль, атмосфера позитивизма в книговедении нуждаются в свежем воздухе метафизики. И путь к этому лежит чрез осознание антиномий, понятийных оппозиций, чрез неизбежный релятивизм и здравую редукцию.

Насущной задачей становится методологическая профилактика от абсолютизации научных концепций, исследовательских методов. В противном случае интеллектуальные построения, претендующие на диалектическую глубину, разбиваются о незримые полюса антиномии. На поверхности, помимо риторики "общих фраз", остаются логически неразрешимые противоречия аргументации взаимоисключающих утверждений. Между тем подлинный смысл таится в пересечении полярных линий мировоззрения. Вся совокупность антиномических пар и составляет проблемное поле исторической динамики и метафизической статики книжной культуры, предопределяя методологическую основу междисциплинарного синтеза в "науке о книге".

Целесообразно выделить следующие базовые антиномии в предметном поле книговедения.

Гносеологическая антиномия.

Тезис: Феномен книжной культуры, как система процессов общения посредством текста, его энергетика в полной мере постижимы средствами научного познания. (Данный принцип самодостаточности рационализма утвердился в эпоху "Просвещения" и на правах аксиомы продолжает оказывать влияние на развитие общественных наук.) После упразднения "единственно верного учения" книговедение возвращается на линию позитивизма ХIХ - ХХ вв. с базовой опорой на методы оперативной фиксации потока явлений внешней реальности, на методологию анализа, структурирования и систематизации этих явлений.

Антитезис: Смысл истории книжной культуры искажается до неузнаваемости в рамках теоретических схем, которые исключают из предметного поля метафизические истоки традиций, их живую органику, генетическую преемственность, особенности трансформации и деформации. (Этот метафизический принцип является стержневым для русской историософии.) Главным ориентиром науки должен стать фундамент ценностно-метафизических концепций бытия.

Методологический вывод: Феномен книжной культуры в историческом процессе не поддается сугубо теоретическому осмыслению без привлечения методов философской метафизики. Для полноценной разработки историко-культурологической проблематики необходима "теоретико-методологическая интеграция" рационального знания с опытом традиционного миросозерцания, метафизической интуиции. Только на этой основе в книговедении, как и в любой общественной науке, возможен междисциплинарный синтез, который будет имманентен предмету исследования. "Наука о книге" перестает служить религии самодостаточного рационализма и не становится слепой "служанкой богословия" при последовательном возвращении нравственно-общественных ценностей с периферии умственной деятельности, социальных отношений.

Метафизическая антиномия.

Тезис: Существует данный свыше кодекс абсолютных идеалов книжной культуры и соответственно запретов, связанных с "производством и потреблением" информации.

Антитезис: В пространстве книжной культуры не существует абсолютно "запретных плодов". Логика информационной стихии - "все дозволено" - уравновешивается демократической гибкостью государственно-правовых норм в сфере СМИ, "книжного общения", электронных технологий.

Методологический вывод: Предметом осмысления здесь должна служить метафизическая реальность, которая в социальном обиходе стереотипно обозначена туманным названием "духовность". Это мир, проникнутый импульсами высших первоначал, которые личностной цензурой совести защищают от духовных вирусов человека, общество или влекут индивида к бесчисленным соблазнам "производства и потребления" информации. В условиях "информационных войн" учет таких факторов приобретает особую значимость.

Онтологическая антиномия.

Тезис: В мировом историческом процессе не существует онтологических оснований для разрушения устоев книжной культуры как несущей конструкции человеческого общества.

Антитезис: Такие основания существуют в качестве проявления тенденций общего духовного кризиса.

Методологический вывод: Духовно-материальная реальность книжной культуры, составляя сердцевину человеческого бытия, несет в себе разные возможности для органики своих систем и элементов. Среди них - тенденции созидания и разрушения. "Хронические болезни" поддаются историко-культурологической диагностике. Но нельзя исключать и рецидивов помимо сознания и воли субъектов исторического процесса. Это способно привести к преждевременному распаду и гибели.

Морфологическая антиномия.

Тезис: Феномен книжного "производства и потребления" имеет в сущности интернациональный, общечеловеческий характер. В качестве предмета научных исследований выступает "книга" в мировой культуре и цивилизации, "источник знаний", "носитель семантической информации".

Антитезис: Национальная книжная культура в каждой локальной цивилизации являет исторически самобытный организм, духовно-материальную реальность, которая всегда неповторима и метафизически закрыта для отстраненного познания.

Методологический вывод: Нельзя ограничиваться формальным учетом принципов разграничения "книги" по национальным признакам. При абсолютизации "интернациональной" сущности книжной культуры сложные взаимоотношения национально суверенных "культурно-исторических типов" подменяется их "общечеловеческим" отождествлением. Вселенская цельность автоматически смешивается с целостностью, метафизические грани книжного общения утилизируются на сборку механизмов коммуникаций. По сравнению с такой рациональной однозначностью противоположные концепции представляются более перспективными. Однако при сходных методологических посылках здесь так же грозит опасность утратить метафизическую предметность исследования. И тогда гармонические идеалы национального универсума неизбежно оборачиваются умозрительной декларацией. Теургия письменных носителей "национальной идеи", незаметно утрачивая живую связь с источниками, как бы подменяет собой саму природу "книги, библиотеки, культуры".

Антропологическая антиномия.

Тезис: Антропологические свойства, которые в пространстве книжной культуры побуждают к "преступлениям" самого различного характера, неискоренимы. (Особенно насыщена нарушениями устоявшихся норм социальная среда, в которой профанируются идеи общественного единства. Речь идет о литературном "яде" и читательской всеядности, об информационных диверсиях, интеллектуальных мятежах, о манипуляции "словом и делом" в условиях рынка. Сдерживать "преступную" инициативу, по крайней мере внешне, может антропологическая модель традиционно религиозного характера.)

Антитезис: "Негативы" антропологической природы в информационной среде уступают место "позитивам" по мере поступательного продвижения к гражданскому обществу.

Методологический вывод: Человеческая энергия в процессах книжного общения приобретает свои созидательные и разрушительные формы. Но сущность индивидуалистической энергетики в социальной среде неизменно проявляется в стремлении переступать через стереотипы и нормы, прорываясь к "запретному плоду". Это стремление получает взрывную силу, когда реальному соприкосновению с возможностями человеческой энергии не сопутствует личностное сознание, энергетика совести.

Аксиологическая антиномия.

Тезис: В реалиях секуляризации культуры книжное наследие не может действенно служить воспитанию общественного единомыслия.

Антитезис: В отрыве от общественных ценностей, запечатленных в национальной книге, социально-государственная среда не способна полноценно существовать.

Методологический вывод: Эта антиномия подводит к осмыслению нравственных, интеллектуальных граней книжной культуры в условиях прогрессирующего духовного раскола между сущим и должным.

Разумеется, число подобных антиномий не ограничено. И каждая свидетельствует о необычайной сложности нормативно-ценностной атмосферы книжной культуры, от которой глубоко зависят жизнь и смерть индивида - личности, социума - общества, народонаселения - нации. Но привьется ли такой жанр к "науке о книге"?

Метафизическая проблематика не высвечивается на привычном уровне историографии книги. Это уже междисциплинарный уровень историософской мысли, которая свободна от местечкового сепаратизма. Методология обретает цельность, созвучную идеям Платона, истокам вселенской традиции метафизики. Здесь все зависит от понимания и чувства языка книжного общения, вплоть до различения неуловимых интонаций.

И если суждено нам строить национальную "науку о книге", то по завету чуждых фарисейству книжников. Через века соединяет их "русская партия" Ф.М. Достоевского.

"…Мирская наука, соединившись в великую силу, разобрала, в последний век особенно, всё, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего. Но разбирали они по частям, а целое просмотрели и даже удивления достойно до какой слепоты. Тогда как целое стоит пред их же глазами незыблемо, как и прежде, и врата адовы не одолеют его".

Так монастырский библиотекарь Паисий наставляет Алешу Карамазова. В соединении с евразийским завещанием самого Достоевского это наставление звучит как напутствие. На пути к нелицемерному воссоединению книжной культуры России с духом национальной традиции.

Hosted by uCoz