Ельников М.П.

КНИГА И ПРЕССА: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ

Книга и СМИ. В научных исследованиях эта проблема обосновалась почти полвека назад, ни разу не порадовав книговедческое научное сообщество сколько-нибудь обнадеживающими результатами. Это – либо призывы в защиту книги, либо сочувственные эпитафии над книгой, либо малоубедительные заверения о непоколебимости книги. И отсутствуют работы, в которых спокойно, углубленно и аргументированно рассматривались бы конкретные проблемы соотношения, взаимодействия, взаимовлияния, взаимодополнения или конфронтации книги и конкретного СМИ. Необходимость в таком исследовании обусловлена не только тем, что книга и каждое из средств информации и коммуникации имеют свои свойства, природу, сущность, функции, способы воздействия, но и тем, что у них одна и та же сфера функционирования, одна и та же аудитория, которая при разных обстоятельствах становится то читателем, то слушателем, то зрителем, то компьютерным коммуникатором. Результаты такого исследования, во-первых, показали бы бесплодность словесных баталий по поводу книги и СМИ, а во-вторых, обеспечили бы каждое из средств научными рекомендациями по их совершенствованию и взаимодействию в едином информационном пространстве.

При этом не следовало бы упускать из виду одно условие: книга гораздо чувствительнее по отношению к своим т. наз. собратьям – журналу и газете. Их сродство и в печатной букве, и в материальном носителе (бумаге), и в способах воздействия на читателя, а стало быть, и в восприятии и усвоении прочитанного. Нередко информационные потоки, аккумулированные в книге, журнале и газете, пересекаются и дублируют друг друга. Вместе с тем каждое из них выступает как самостоятельный и специфический канал коммуникации, имея свою специфическую информацию, формы и способы подачи ее.

Нельзя не согласиться с мнением известного канадского исследователя М. Маклюэна, что книга по сущности своей индивидуальна и исповедальна, так как ее коммуникация направлена на человека как такового, замкнутого в себе, оторванного от масс, от окружающей жизни. Книга апеллирует к духовной, внутренней жизни человека, как бы выключая его из общественного контекста и лишая тесного контакта с другими читателями. “Оглянулся читатель, оторвался от книги – и вереницы реальных образов завертелись перед ним в своей прозаической сутолоке. “Жизнь тревожно растет” и настойчиво врывается в его сознание...” [Куфаев М.Н. Книга в процессе общения.–М., 1927.–С. 77]. Читатель книги – это как бы сторонний наблюдатель, а не активный участник жизни, как это свойственно читателю газеты.

Газета возникла после книги, когда индивидуальное сознание стало оттесняться и стесняться сознанием коллективным по мере приобщения широких масс к грамоте и чтению, к участию в общественной жизни. Она стала идеальным каналом для информационных потоков, в основе которых – новость в ее широком понимании (политическая, научная, культурная, бытовая). А всякая новость требует быстрого ее обнародования, отсюда и частота выхода газеты.

Журнал появился в конце XVII – начале XVIII вв. на пересечении функций, выполняемых книгой и газетой. Его близость к книге, неразрывная связь с ней подчеркивались даже в самих названиях журналов, которые нередко именовались “библиотеками”. Наиболее специфическое лицо журнал приобрел в России, никогда не отличавшейся каким-либо демократизмом и характером гражданского общества, где он играл важную общественно-политическую роль, воспроизводя жизнь во всей ее остроте и противоречивости. Вместе с тем появление различных социальных групп читателей, вкусов и потребностей обусловило постепенное удаление журнала от книги и приближение его по некоторых свойствам и характеристикам к газете. Соответственно претерпевали изменения и содержательно-функциональные его параметры. И во второй половине ХХ в., особенно в конце, возрастающий динамизм, качество иллюстративности, большее внимание к новостям, объемы и повышение тиражей и оперативности выпуска приводят, по существу, к единообразию журнал и газету, которая, в свою очередь, позаимствовала у него некоторые свойства. Стирание граней между ними вынудило специалистов оперировать чаще всего понятием “издание” с добавлением определений: “еженедельное”, “ежемесячное”, “среднеформатное” и т. п.

Современный человек не имеет достаточно ни времени, ни условий, ни возможности для более или менее частого и длительного пребывания с книгой наедине. Общественная деятельность его требует постоянного и активного присутствия в центре окружающей жизни и ее процессов, наблюдения за ней и изменениями жизненных ситуаций. Поэтому он невольно включен в активную жизнь электронизированной глобальной деревни, которую формируют и движут новые средства коммуникации и о которой он должен знать все, чтобы не оказаться вытесненным за ее пределы.

Естественно, многовековая книга на фоне этой гигантской электронной крупорушки представляется примитивной домашней мельницей о двух камнях с деревянной ручкой. Отсюда и бесконечные (и уже многолетние) предсказания о ее кончине, которая, вопреки даже самым аргументированным из них, все отодвигается и отодвигается.

Активность периодической печати, ее мобильность, большая доступность в условиях низкой платежеспособности основной части населения страны, оперативное воспроизведение и сообщение сиюминутной жизни и событий невольно втягивают книгу в конкурентную борьбу за сферы влияния, за читательскую аудиторию. И это условие подвигает книгу на некое приспособление к новой информационно-коммуникативной ситуации, к заимствованию у периодики некоторых свойств и качеств. Исследователи отмечают, например, что сверхдешевые книжные издания во многих своих чертах сближаются с журналом и газетой (оперативность и частота выпуска – несколько десятков названий книг в месяц, минимальный объем текста, сопоставимый с объемом газеты; дешевизна издания, предельная простота оформления и т. д.).

Таким образом, современная книга стремится стать столь же оперативной, злободневной, менее индивидуализированной; включаться в эпицентр событий и ситуаций окружающей жизни, занимать такое же приоритетное место в информационно-коммуникативном поле общества, как журнал и газета. Следовательно, книга в определенных обстоятельствах может брать на себя функции периодики и тогда, как правило, значительно повышаются ее тиражи и востребованность в обществе (чаще всего это связано с какими-либо переломными изменениями в образовании, воспитании, культуре и т. п.).

И все же, в своей сущности, книга как бы приобщает читателя к особой, некорпоративной, точке зрения, в то время как периодика является носителем групповой доверительности, окрашивает факты и события в особый, некий общий для всех, цвет, сообщая ежедневно о самых разных вещах с точки зрения общего интереса. Отсюда сущность периодики в оперативности, многообразии, мозаичности, усредненности и главное, в сиюминутной новости. Ведь ту же самую жизнь, те же события книга подает обобщенно, сконцентрировано, отборочно, независимо от тематики, что обусловливает и разделение сфер влияния этих информационных каналов. Удел книги – фундаментальное, прочное, вечное; периодики – сиюминутное, зыбкое, быстротечное. Голос книги – индивидуальный, интимный, доверительный, собеседующий; периодики – площадный, сенсационный, суетной, нередко не вызывающий доверия. Таким образом, сущностные характеристики книги, журнала и газеты разводят их по разным полюсам информационных потоков, которые в процессе функционирования нередко пересекаются, и моменты этого пересечения зависят как от функциональных свойств, так и от читательской аудитории, уровня информатизации общества, степени развитости информационных технологий, общей социально-экономической ситуации и т. д.

Итак, информационные потоки, распространяемые по книжным, журнальным и газетным каналам (при условии понимания информации не просто как некой совокупности фактов, а в широком смысле), различаются между собой прежде всего тем, что направлены на разные типы мышления, на психологически разные процессы жизневосприятия. В силу технологической специфики духовное производство как специфический вид информационного насыщения общества по-разному воспринимается и отражается материальными носителями информации. Общеизвестно, например, что результаты духовного творчества и собственно духовно значимая информация, идущая по книжному каналу в общество, в значительно меньшей степени подвержена коммерциализации и конформизму, чем распространяемая по другим каналам.

Все сказанное выше позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, вопрос о постепенной интеграции средств информации и коммуникации в некую единую информационную систему общества пока что остается декларативным, если даже средства одного поля имеют столь разительное различие. Во-вторых, книга, в силу специфики обслуживаемых ею информационно-коммуникационных потоков и некоей “конфессиональности” подходов к разуму и чувствам человека, не может быть причислена к средствам массовой информации и коммуникации, хотя в какой-то степени она уже в настоящее время адаптируется в формирующейся системе новых средств, мирно сосуществуя с ними. И в ближайшей перспективе ничто не грозит ей в выполнении своих, только ей присущих, извечных функций. “Суть книги – вечна; какой она была ранее, такою останется и теперь, такою перейдет и в далекое будущее: суть эта – увековечение мысли...” – писал Л. Толстой (Толстой Л. Книги // Вестн. иностр. лит. 1898. №10).