Беспалова Э.К.

“СУМЕРКИ БИБЛИОТЕКОВЕДЕНИЯ”
(размышления о книге В.П. Леонова “Пространство библиотеки.
Библиотечная симфония” – М.: Наука, 2003. –123 с.)

Книга В.П. Леонова посвящена анализу итогов и поиску нового образа и путей развития библиотеки и библиотековедения. Используемые для этого поиска источники необычны: автор осознанно отказался от профессиональной литературы (значит, все профессиональные оценки и суждения – это его личный тезаурус), но привлек для решения волнующих его проблем широкий круг мировой литературы, включающий имена писателей и ученых разных областей науки, представителей искусства. Это М.М. Бахтин, В.В. Набоков, К.Р. Поппер, М. Полани, А.А. Леонтьев, Й. Хёйзинга, Ф.М. Достоевский, Дж. Свифт, М.К. Мамардашвили, Х.Л. Борхес, Г. Уэллс, Ю.А. Шрейдер, Герберт фон Кароян, Д.Д. Шостакович, Д.Г. Лахути, О.Э. Мандельштам, И.Р. Пригожин, Н.Н. Моисеев и др.

Проблемная ситуация оценивается большинством специалистов одинаково: быть или не быть книге, библиотеке в сложившемся их понимании к концу XX века? Каковы задачи библиотечно-библиографической науки, не перейдет ли она на решение проблем новой технологии, обретя тем самым преимущественно эмпирический характер? Что из прошлого научного опыта сохранится, что отомрет, каково будет методологическое знание отрасли, сохранит ли она тягу к решению задач общетеоретического порядка?

Чтобы найти какие-то реалии нового образа, надо высказать общую оценку пройденного пути, подытожить век двадцатый. В.П. Леонов считает, что развитие библиотеки в ее классической форме завершено в ХХ в. Значит, впереди нечто новое?Но библиотека, по его (и общему) мнению, это достижение человеческой культуры, которое будет жить вечно. Новый образ, который видит автор, заключен в формуле “библиотека реальных возможностей”. Его прогноз учитывает и новые формы документа (электронные), и новые технологии создания информационных баз данных, и новые возможности обслуживания.

Появление цифровых документов и библиотек не отменит ли классическую библиотеку? Или ее перспектива – превратиться в музей книги, подведя итоги “Эры Гутенберга”, и освобождаясь от ее диктата стать чем-то новым, что можно сейчас прогнозировать, предполагая, что прогноз никогда не сбудется?

Для отечественной библиотечно-библиографической науки прогнозирование было привычной частью историче-кой структуры – прошлое, настоящее, будущее. Но на прогнозы обращали мало внимания. Это были вербальные игры, ибо изменений на “деле” не было. Нужен был приход новых технологий, чтобы для научной мысли появился стимул новых реалий, революционное изменение коммуникации.

Оценивая библиотековедение ХХ в., В.П. Леонов называет его комплексной наукой, в которой есть свои области активности, своеобразная “мода” на какие-то направления и проблемы. Естественно, что все направления “моды” в советском библиотековедении были подчинены общей ангажированности “дела” и его теории со стороны государства и моноидеологии. Леонов пишет: “Немодно стало (на рубеже веков – Э.Б.) заниматься общетеоретическими проблемами: изучением объекта, предмета (ов) и методов библиотеко- и библиографоведения, оценками качества предоставляемых услуг” (с. 77).Время, конечно, переходное, трудно оцениваемое, однако, автор верно подмечает, что “ничего особенно увлекательного сегодня в отечественном библиотековедении не происходит”.

Одна из формул оценки состояния библиотечной науки, предложенная В.П. Леоновым, – “сумерки библиотековедения”. Она парадоксальна и не лишена оптимизма и надежды. Чтобы оценить так современную ситуацию в науке, автор высказывает в разных частях книги, в разных микроконтекстах убеждение, что библиотека как особое пространство, метатекст не только не исчезнет, но станет всемирной библиотекой текстов, всемирным библиотечным прост-ранством и метатекстом со свойственным ей специфическим синтаксисом. Но это общий прогноз. Современное же состояние не вызывает оптимизма: и библиотека, и книга, и библиотечная наука находятся в состоянии “ослабленного иммунитета”, считает В.П. Леонов. Можно ли укрепить иммунитет? Или новый век, уже подаривший библиотечному делу много технологических новаций, объективно приведет к новому образу библиотеки и стимулирует библиотечную мысль? Безусловно, такой процесс идёт всегда, но наука все же в сильной степени область субъективного. В.П. Леонов, не теряя связи с традицией отечественной библиотечной мысли, преимущественно ставит общие вопросы. И хотя книга не имеет задачи и формы логического построения общей теории, хотя текст насыщен “интуитивными озарениями”, парадоксами, несет в себе сильный заряд эмоциональности автора, все же это вклад в библиотечную теорию, может быть, новая форма и новый жанр библиотековедения, обретающего усиление иммунитета. По моему убеждению, в книге заложены основы новой философии библиотеки и библиотековедения, новая методология, названная и не названная автором, вытекающая объективно из оригинального текста книги.

В создание философии библиотековедения В.П. Леонов вносит реальный вклад, формируя новую понятийно-терминологическую систему, тем самым новый тезаурус, овладеть которым будет непросто: он непривычен и требует определенного “созвучия” с менталитетом автора. Новые понятия: пространство библиотеки, библиотека как метатекст, синтаксис библиотеки, границы библиотеки, библиотечный мир, вселенная текстов и т.д. Интуитивно понятные, эти термины уже складываются в некую понятийную систему и требуют разработки. Методологические подходы, заявленные автором, непривычны, не звучали в отечественном библиотековедении – метод “интуитивного озарения”, искусствоведческий подход. Но это вклад В.П. Леонова в определение нового образа и путей развития библиотековедения. Что значит его оценка пройденного пути и перспектив библиотековедения, вынесенная в название статьи? “Сумерки библиотековедения”, а не очень ли это печально и безнадежно? И не странно ли, ведь В.П. Леонов явный оптимист, но, склонный к диалектике парадокса, он проясняет свою позицию. Сумерки (вечерние) – предвестие ночи, тревожной темноты и засыпания, есть и утренние сумерки – начало нового утра, которое обнадеживает ясным рассветом и длинным, полным трудов днем.

Чтобы прогнозировать наступающее после сумерек утро, надо, чтобы общество серьезнее и глубже понимало библиотечно-библиографическую деятельность как важнейшую часть отечественной и мировой культуры, чтобы электронную коммуникацию считали не конкурентом, а союзником книги, ибо чтение книги более тонкая функция культуры, что библиотека вечна – меняется лишь форма хранения документа, текста, что метатекст библиотеки – это все достижения практического и научного опыта человечества, без которых нет дальнейшего развития.

А что библиотековед? Получил ли он подготовку и имеет ли склонность “задумываться над тем, как меняется карта его науки и смежных областей”? Или он под диктатом “дела”? В.П. Леонов дает новое определение (понимание) библиотеко- и библиографоведения: “точные гуманитарные науки”, и считает, что библиотековедение, по его родству с литературоведением, философией, археологией и палеографией, должно быть признано академической дисциплиной. Но оно должно направить усилия “не на описание библиотеки, ее структуры, функций, не на описание библиотечно-библиографических технологических процессов, а на объяснение (курсив авт.).Объяснение того, почему происходит так, а не иначе. Подобные высказывания были у Дж. Ширы. Самое главное здесь – вопрос науки “почему”. Дж. Шира связывал его с проблемой библиотечного профессионализма. Мы бы подчеркнули его статус как проблемы библиотечной науки. Именно этот вопрос никогда не решало традиционное библиотековедение, сколь изощренно оно ни пыталось бы развивать общетеоретическое знание. Если вопрос и возникал, начиная с главного, почему возникли библиотеки, то он прежде всего переводился в плоскость истории – когда возникли библиотеки. Ответ был на уровне очевидности – тогда, когда… и потому, что стали накапливаться документы, книги, потребности в их использовании.

Вопрос же этот имеет гораздо большую глубину: через понятие библиотеки как метатекста (особого синтеза текстов) надо выходить на исторически развивающуюся карту науки, т.е. на систему “знание”, его аналитико-син-тетическое изучение как направление библиотечной науки. Тут мы имеем сложившуюся проблематику библиотечно-библиографической классификации книги – важнейшее достижение библиотечной теории, особенно сильно в историческом плане разработанную Е.И. Шамуриным. Но это направление так и осталось областью библиотековедения, слабо повлиявшей на развитие общетеоретического знания. Вспомним, однако, что дореволюционные библиотечно-библиографические специалисты считали классификационную мысль единственно достойной признания как теоретической.

Система “знание” должна быть освоена библиотековедением как специфический базовый синтез, но и этого недостаточно.За любым текстом и закрепленным в нем знанием (метатекстом и метазнанием) есть еще “смысл” (смыслы), извлекаемый читателем, может быть, на взгляд реалиста, фантом, несущий в себе нечто невидимое. А оно, это невидимое, действительно ненаблюдаемые смысловые особенности каждого документа, смысловые связи между документами, требующие разнообразных интерпретаций, несущих новые смыслы и т.д. Книга несет в себе авторский смысл, отмечает В.П. Леонов, т.е. не только сформулированное знание, но и содержание междустрочий, формы выражения мыслей, тот эмоционально-рациональный менталитет, который присущ автору. Важна и особенность вербальных форм, языковых средств. Возрождающаяся сейчас идея перехода на язык образов вообще не может быть связана ни с чем иным, как с развитием индивидуальных способностей извлечения смыслов. Так, сторонник буддизма всю жизнь изучает свою икону, находя в ней все более глубокие смыслы.

Работа со смыслом документа, метатекста как выражения особой глубины использования книги и библиотеки никогда не вставала перед библиотековедением. Несколько дальше пошли библиографоведы – Н.А. Сляднева, Г.Ф. Гордукалова. Придти к ней трудно, но, с нашей точки зрения, лишь тогда наша наука будет находить обоснованные ответы на вопрос “почему”.

Практический опыт знает удивительные, на первый взгляд, реакции читателя на книгу, информацию, которая и релевантна, и пертинентна запросу, но не оставляет читателя удовлетворенным. Это означает одно – не найден искомый читателем смысл, который может оказаться в документах далеких отраслей и должен быть использован в решении нейтральной задачи, ибо наука едина. Иногда смысл, искомый человеком, может оказаться просто в нужном сочетании слов, порождая оттенки смысла. Так, например, решая в свое время проблему видовой классификации библиографических пособий, я неожиданно в отделе “техника” в книжном магазине нашла интуитивно искомую мной формулу (в заглавии книги) – система ранговых критериев. Это поставило решаемую мной задачу в реальную форму организации разрозненных знаний. Внешне – это поиски нужного слова, формулировки, по сути – смысла, слова – значения. Такие “открытия” совсем не исключение, а правила в науке. Вопрос: могут ли и должны ли в этом процессе участвовать библиотекари? Должны ли? Или этот процесс всегда был, но был как бы “невидимкой”.

Более он выражен по-моему, у библиографов, еще более – у информатиков. Наверное, тут много зависит и от личности библиотекаря, уровня культуры, способности на “интуитивные озарения”. Может быть, тут главная, потому что более глубокая, задача библиотечного профессионала, который должен синтезировать достижения и библиографоведения и информатики? Тогда будущее библиотековедения, рассвет его может быть определен как синтез (не комплекс) научного знания, отражающего все практические достижения в поиске глубинных основ связи читателя и документа. Поэтому, создавая новое библиотековедение, нужно создавать новую философию библиотеки, в которой заключена вселенная текстов, знаний, смыслов, читателей, профессиональных технологий. И нужно формировать новое методологическое знание.

В.П. Леонов, опираясь на документы разных отраслей современной науки, нашел созвучия для выражения своей позиции. Он пишет: “Ла Рю предложил рассматривать библиотековедение как науку о “серендипности” (в сноске пояснение: “термин “серендипность” в психологии означает человеческую способность путем озарения (инсайта) найти решение не очень ясной проблемы не известными заранее средствами”). Я бы предложил другой перевод этого термина – “интуитивное озарение”. Ла Рю подчеркнул: мы удивительно легко забываем, что библиотеки – это коллективная память человечества. А память, как знает каждый из нас, способна не только хранить, отсеивать, но и культивировать, устанавливать неожиданные связи, аналогии, разгадывать нерешенные раньше задачи, делать открытия и т.д. Тут и интуиция и рассудочность, и все богатство психических процессов. Использование методологии, связанной с психикой, с мыслительной деятельностью человека, не сомневаюсь, перспективнее, чем нацеленность на идеологию как главную силу прогресса, в том числе и научного.

Не стоит искать единый метод, считает В.П. Леонов. “Библиотека многомерна, и ее изучение не укладывается ни в какие существующие сегодня методы анализа (и слава Богу?). Этим она обеспечит работой еще многие поколения библиотековедов. Методы изучения пространства библиотеки и анализа ее деятельности могут быть самыми неожиданными – лишь бы они достигали поставленной цели. Именно цель исследования определяет выбор аналитических процедур. Анализ может быть и системным, и наукометрическим, и ценностным, и текстологическим, и семиотическим, и психологическим – одним словом, любым, все зависит от поставленных перед исследователем задач” (с.117). В книге о своей методологии В.П. Леонов говорит скупо, но она “выводится” из созданного им текста. Это, безусловно, и метод интуитивного озарения, наверное, часто посещавшего его при творческом восприятии столь различных источников. Ярко выражена диалектика парадоксов – очевидно, это особенность авторского мышления и способа выражения идей, нетривиальными поворотами логики, подобно цитируемому им парадоксу В.В. Набокова: “Какая стрела летит вечно? Стрела, попавшая в цель”. Значит достигнутая цель – не остановка, а путь в бесконечное следование удачно избранным направлением. В науке – это бесконечное изучение объекта.

В методологический комплекс книги В.П. Леонова и входит многоплановая герменевтика как метод анализа и интерпретации текстов. Привлекая и анализируя множество документов, позиций их авторов, смыслов, которые извлекаются исследованием и сопоставлением идей, используя историческую герменевтику (самый яркий пример – комментарий к тексту серебряной платы, найденной в ходе раскопок в Александрии), он обогащает методологию библиотековедения, строит базу новой философии библиотечной науки. Но это, безусловно, не все, что можно сказать о методологии в книге В.П. Леонова. Что дает анализ? Взгляд на библиотеку как на пространство всемирного метатекста, пространство историческое, профессиональное со сложным синтаксисом и другими характеристиками (библиотека – таинство, ее надо угадать и полюбить) свидетельствует о сложности научной задачи специалиста. По современным понятиям, большая сложная система, имеющая множество характеристик – от технологических до социально-коммуникационных, чревата энтропийными тенденциями (они сейчас вполне наблюдаемы). Для изучения таких систем актуальна методология синергетики. Но и это не все – из запасов методологической мысли так называемой “буржуазной” науки, всегда в этом плане развивавшейся свободно, надо извлекать такие направления, как “понимающая психология”, “понимающая социология”, вполне работоспособные идеи позитивизма и неопозитивизма и т.д. Это значит, что ХХI в. дает библиотековедению выход из сумеречного состояния в утро новой философии библиотеки и библиотековедения. Начала ее есть в книге В.П. Леонова.