Кратц Г.

Н.Е. ПАРАМОНОВ И КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО “СЛОВО” В БЕРЛИНЕ

Николай Елпидифорович Парамонов (1876-1951) известный издатель начала ХХ в. из Ростова-на-Дону, названный В. Лидиным в одном ряду с московским деятелем книжного дела И.Д. Сытиным, уже современниками рассматривался "прототипом романа "широкого полотна" (Красная газета, веч. вып., 13 июня 1928).

Сын "казака-старовера … с сильным характером" (В.А. Харламов), начавшего свое дело в хлеботорговле и владевшего впоследствии мельницами, пароходами, шахтами на тогдашнем Юге России, Н.Е. Парамонов, став совладельцем фирмы "Парамонов и сыновья", был одним из богатейших людей тогдашнего Юга России.

Организованное им в Ростове-на-Дону издательство "Донская речь" и его Петербургский филиал в период первой русской революции 1903-1907 гг. выпустили массовыми тиражами больше пяти сот названий "книг для народа", "с тенденциозной окраской": Г. Гауптмана, А.С. Серафимовича, Л. Толстого, Н.А. Рубакина и др. Хронист издательства Н.С. Травушкин (Книга. Исследования и материалы: Сб. 21.- М., 1970) особо подчеркивает активное содействие, которое оказал кадет Парамонов революционному движению, издавая, наряду с "просто либеральной" литературой, политическую литературу марксистского и эсеровского толка. Параллельно с этими изданиями, рассчитанными на массовый спрос, он издавал серию "Русская историческая библиотека", по истории революционного движения и журнал "Былое". Хроника 1970 г. кончается кратким упоминанием о возобновлении издательской деятельности в 1917 г., в момент эмиграции Парамонова из России: "Революция шла своим победным путем … Парамонов бежит за границу".

Более полное представление об издательстве "Донская речь" и его владельце дается в книге "Каталог издательства "Донская речь" (Ростов-на-Дону, 1999). Авторы книги С.В. Кошеверова, М.Н. Тарасова и Т.В. Бондарева – работники Отдела редкой книги Научной библиотеки РГУ, находящейся не где-либо, а именно в бывшем особняке Парамонова.

Составители книги дают сводный каталог книг издательства "Донская речь", имеющихся в фондах библиотек Ростова-на-Дону, Петербурга, Москвы и др. городов. Особая заслуга сотрудников ОРК в том, что они здесь, как и в своих публикациях, которые доступны по Интернет, представляют материал о дальнейшей, послереволюционной жизни Парамонова и его семьи.

В начале 1919 г. Парамонов назначен начальником Отдела пропаганды Особого совещания при генерале Деникина и в некоторой степени возвращается к издательской деятельности. Но уже в конце 1919 г. Парамонов вместе с семей покинул свой дом. "Поздно ночью", вспоминает его сын, "сели на автомобиль" и покинули Ростов-на-Дону. Добравшись до Новороссийска, семья Парамоновых в начале 1920 г. эмигрировала из России навсегда, отправившись на собственном пароходе "Принцип" в Константинополь. В 1921 г. Парамонов переезжает в Берлин. Здесь он вступает в контакт с берлинским крылом кадетов. "Заметно поправев", он финансово поддерживает берлинское "Братство русской правды", ставившее своей целью вооруженную борьбу с большевиками. К концу 20-х гг. фамилия Парамонова, бывшего владельца шахта в Алексанровске-Грушевском (ныне г. Шахты), появляется на страницах советской печати в качестве вдохновителя шахтинского дела. Еще в 1984 г. книжное приложение к журналу "Сельская молодежь" причисляет его к "организаторам и вдохновителям вредительства на советских предприятиях" (Ардаматский В.И. Две дороги.- М., 1984), что не имело оснований согласно О.В. Будницкому, посвятившему "Делу Парамоновых" обстоятельное исследование (Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX-ХX вв.: Сб. ст.- М., РАН, 2001)

Ни в одной из названных работ, посвященных Парамонову, не упоминается участие Парамонова в берлинском книгоиздательстве "Слово". То же надо сказать и о литературе, посвященной истории "Слова". Ни воспоминания И.В. Гессена, бессменного директора издательства, ни классический труд американского исследователя Роберта Уильямса (Robert C. Williams), ни последующие работы не упоминают об этом. Это тем удивительнее, что германский торговый реестр дает доказательства участия Парамонова в "Слове". Соответственные выдержки были представлены нами в 1999 г. в "Списке русских издательств и типографий Берлина за 1918-1941 г." и опубликованы в приложении к Хронике русской жизни в Германии Карла Шлегеля (Chronik russischen Lebens in Deutschland / Hg. Karl Schloegel.- Berlin, 1999).

Подготовив статью об истории издательства "Слово" для предполагаемого юбилейного сборника германского книгоиздательства Ульштейн, в свое время главного пайщика "Слова", мы проанализировали и документы, позволяющие более подробно представить роль Парамонова в истории "Слова".

Эти документы разбросаны главным образом по фондам б. пражского РЗИА, находящимся сегодня в московском ГАРФе, а именно в фондах "Архива русской революции" (ф. Р-6959), газеты "Руль" (ф. Р-5882), Б.И. Элькина (ф. Р-5897) и К.Н. Гулькевича (ф. Р-6094). Ценнее всего письма А.А. Чупрова К.Н. Гулькевичу, одному из главных пайщиков русской группы. Некоторые документы находятся и в других фондах ГАРФа, а также в фондах других архивов России и Германии.

Русское книгоиздательство "Слово" в Берлине просуществовало с 1920 по 1935 г. Юридическим местонахождением основанного на правах ООО книгоиздательства был г. Данциг. Управление находилось в Берлине. Основной капитал в 4 млн. марок при регистрации издательства поровну был вложен “русской группой” и Ульштейнами. "Русская группа" состояла преимущественно из видных кадетов. Их представителем был И.В. Гессен. Политические пристрастия дома Ульштейн были близки либеральной Демократической партии Германии (ДДП). Несмотря на политическую близость компаньонов издательство было учреждено не на кадетско-партийной, а на чисто коммерческой основе. Его назначение – удовлетворить "книжный голод" и в России, и в эмиграции с целью скорейшего переноса дела в столицу России, "как только порядок будет восстановлен".

Первые два года издательство имело "фурорные успехи" (Чупров), издания его "бойко" продавались среди "сотен тысяч беженцев", особенно в странах с твердой валютой. Но к 1922 г. в письмах Чупрова говорится о первых "трениях" между членами "русской группы" и Ульштейнами, о "неладах с немецкими компаньонами", даже о возможности "полного разрыва с Ульштейнами". "Суть трений" в задолженности "Слова" перед Ульштейнами, причину которой и письма Чупрова и более поздние воспоминания Гессена видят в коммерческой политике Ульштейнов, направленной, дескать, на то, чтобы отнести все расходы исключительно на "Слово", а выгоды – Ульштейнам, которые вследствие этого "плавают теперь в золоте" (Чупров).

Именно в момент этих трений на первом плане появляется Парамонов. В октябре 1922 г. он предлагает вложить 1000 английских фунтов в издательство, при условии, что он станет не только пайщиком на одну четверть дела, т.е. на половину паев "русской группы", но и редактором в ранге “директора”.

Чупров с самого начала хорошо расценивает участие Парамонова с точки зрения "баланса сил", "в смысле взаимоотношений с Ульштейнами, которые с компаньоном типа Парамонова будут считаться совсем иначе, нежели с иными членами (наблюдательного совета)".

Да и сам Парамонов, по мнению Чупрова, "хотел … показать, что если Ульштейн – Ульштейн, то и он Парамонов не тряпка, а может и с Ульштейнами тягаться".

Вступление Парамонова скоро привело к существенным переменам в структуре издательства "Слово" и связанным с ним книготорговым акционерным обществом "Логос".

29 мая 1923 г., наряду с все еще существующим в Данциге ООО "Слово", в Берлине учреждается Акционерное общество "Слово". Юридический устав АО и его персональный состав дают повод рассматривать его как некую "крышу" Данцигскому ООО и берлинскому "Логосу". Парамонов в Наблюдательном совете, "суб-директор" ООО "Слова" и юрконсульт Парамонова Б.И. Элькин, ведший такую же "противо-ульштейновскую линию" (Чупров), – в Президиуме вновь организованного АО "Слово".

Последовал краткий период взлета деятельности "Слова", усиливаются попытки экспорта книг. Руководимый Элькиным "Союз русских книгоиздателей и книготорговцев в Германии" успешно ходатайствует о таможенных льготах для экспорта русских книг в страны с твердой валютой. Фридрих Росс, представитель Ульштейнов в издательстве "Слово", в сентябре-октябре 1923 г. повторно едет в Россию, удостовериться в возможности экспорта книг в эту страну. В конце поездки он убедился в "бесперспективности" этой идеи.

Конец инфляции 31 декабря 1923 г. окончательно решил судьбу издательства "Слово", как и большинства издательств русского Берлина. Чисто издательской деятельностью "Слово" больше почти уже не занималось. Согласно библиографическим источникам, всего за 1925–1934 гг. было выпущено два-три десятка названий книг, тогда как за 1920–1924 гг. было издано 123 названия.

Ответственным редактором некоторых изданий "Слова" был и сам Парамонов. Сохранившаяся переписка 1924 г. характеризует его как со-редактора "Архива русской революции" – журнала в традициях "Былого". Не зря октябрист А.И. Гучков, обращаясь к Парамонову, говорит о "Вашем Архиве". Кроме того, Парамонов оказывается и редактором исторических монографий "Слова": труда генерала от инфантерии Ю. Данилова "Россия в мировой войне" (1924) и книги "Убийство царской семьи" (1925) бывшего следователя по особо важным делам Н.А. Соколова. Отзывы Парамонова на рукописи говорят о том, что он был опытнейшим редактором, знающим, как говорить со своими авторами. Скорее всего, Парамоновым написан ответ на письмо одного автора, выражавшего опасения, что редакция "Архива русской революции" может так изменить его рукопись, что получится совсем другое произведение: "Свои задачи Редакция понимает, скорее, в том смысле, чтобы дать возможность каждому своему сотруднику как можно ярче показать то, что он хочет сказать".

На фоне этой цитаты интересна история русского варианта книги Соколова "Убийство царской семьи", ответственным редактором которой, судя по сохранившейся переписке, надо считать Парамонова.

Соколов, уже во французском издании своей книги, вышедшем в марте 1924 г., объявил убийство царской семьи прямым "результатом соглашения немцев с большевиками", говорил о том, что "немцы … ценой крови царя упрочили свой союз с большевиками". В рукописи русского варианта Соколов пошел еще дальше. Объявил, что "после отречения царя … открылись широко двери нашего жилища, и в нем воцарились две силы; интернациональная – большевиков, национальная – немцев", что "немцы мутили разум русских людей". Далее он писал о том, что "задолго до 1914 года Германия начала войну с нами", что не зря все агенты фирмы швейных машин Зингера, имеющихся "в любой глухой деревушке" довоенной России, были немцы, и что в действительности они вовсе не были агенты Зингера, а агенты Германии и его Генерального штаба. В письме Парамонову Соколов согласился на пожелание редакции "сохранить большую объективность" в изложении роли немцев и переработать вопрос "о немцах" в Заключении своей книги. Одновременно он просит письмом от 24 октября 1924 г. Парамонова прислать ему в Париж "условленные 400 долларов". Ровно месяц спустя 23 ноября 1924 г. Соколов "внезапно скончался от разрыва сердца". В начале 1925 г. книга его выйдет в Берлине на русском языке, но вообще без обсуждения вопроса "о немцах".

Знаменательно еще другое. Выходные данные говорят о том, что "все права, в том числе и право издания на других языках, принадлежат издательству "Слово". Но немецкое издание, вышедшее в том же 1925 г., появилось в менее известном издательстве Штольберга (Stollberg), а вовсе не в издательстве Ульштейнов, которое традиционно выпускало другие сенсационные издания "Слова", такие, как "Дневник Императора Николая II".

Все это надо рассматривать на фоне отношений Парамонова с Ульштейнами. Весь этот период краткого подъема с конца 1923 г., а затем начавшегося спада с 1924 г. до окончательного его падения в 1927 г., когда ликвидировалось АО и "Логос" был продан в чужие руки, сопровождается внутренней борьбой за владение "Словом" между Парамоновым и Ульштейнами.

И действительно, как только Парамонов стал пайщиком, он, путем негласной закупки паев и негласных договоренностей, старается спаять некую "группу Парамонова", которая должна была, в зависимости от распределения сил, совместно с Гессеном или против него, "вышибить" Ульштейнов из издательства. В своем рвении Парамонов, видимо, дойдет даже до того, чтобы объявить свою борьбу против "закабаления" "Слова" Ульштейнами "национальным русским делом". Это явствует из поддакивающего ему письма Чупрова 11 марта 1925 г.: "Картина постепенного закабаления русского дела Ульштейнами ясна мне в достаточной мере. Как и Вы, нахожу я это прискорбным. … Высвободить "Слово" из зацепистых ульштейновских лап было бы, как Вы правильно указываете, национальным русским делом".

Уже 25 февраля 1925 г. в Журнале Отдела печати германского МИД под грифом "тайно" было записано получение следующего сообщения: "Приобретение издательства "Слово" и книготоргового общества "Логос" (Н.Е. Парамонов)".

Но в апреле того же 1925 г. Чупров говорит о договоренностях Парамонова с Ульштейнами. В результате Парамонов 10 июля 1925 г. выбывает из президиума АО "Логос". Видимо, в это же время он и выбывает из АО "Слово".

Подробности и причины этого неожиданного поворота не видны из изученных нами документов. Дальнейшие письма Чупрова, написанные еще до его внезапной кончины в начале 1926 г., об этом уже не говорят.

В дальнейшем Парамонов не появляется в истории издательства. "Слово", которое теперь только "влачило полумертвое прозябание" (Гессен), все еще с И.В. Гессеном во главе. В 1935 г. ООО "Слово" было ликвидировано как результат вынужденной продажи дома Ульштейна в руки национал-социалистического концерна печати.

Парамонов же, начиная с 1926 г., открывает один за другим свои автогаражи в Берлине, строит доходные дома. В воспоминаниях Гессена фамилия "общественного деятеля, издателя и собственника больших гаражей" Н.Е. Парамонова упоминается только вскользь, и то в довольно двусмысленном контексте рассказа о проявлениях антисемитизма по отношению к И.В. Гессену в берлинское время. Однако в 1930 г., в телеграммном поздравлении по случаю десятилетия газеты "Руль", Парамонов не забывает напомнить Гессену о "нашем общем идеале".

После прихода к власти Гитлера в 1933 г. Парамонов остался в Германии, переселившись под конец войны в Карлсбад. Занимался ли он во все эти годы издательским делом, неизвестно. Связь с издательским миром можно видеть только в семейном плане. В первой половине 1940-х гг. дочь Парамонова вышла замуж за выпускника Ленинградского института книговедения, аспиранта профессора А.Г. Фомина, впоследствии технического руководителя издательско-типографского дела Центра пропаганды Власовской армии под Берлином, будущего протоиерея Д.В. Константинова. Парамонов после Второй мировой войны, переселившись в баварский город Байройт, вернулся к издательской деятельности. Выпустив первым изданием изображение иконы Николая Угодника, Парамонов, под эгидой УНРРА, где работал его сын, опять стал издавать "книги для народа", для читателей, находящихся в лагерях перемещенных лиц, начиная с Пушкина и кончая "Запечатленным ангелом" Н. Лескова, которые открывались предисловием его зятя, впоследствии главного священника православной церкви г. Байройта.

Все эти подробности можно узнать из материалов фонда Д.В. Константинова в ГАРФе (ф. 10037) и из его мемуаров ("Через туннель ХХ-го века"), изданных в Москве в 1997 г. А.В. Поповым, автором труда "Русское Зарубежье и архивы" – исходной точкой любого исследования по данной тематике.

Парамонов сам, как можно судить по этому путеводителю, не оставил никаких мемуаров. "Книжных слов", по словам знавших его, он не говорил, а "пафос" его жизни, не разгаданный современниками, кажется, так и после его смерти остался "в глуби этой индивидуальности" (Красная газета, веч. вып., 13 июня 1928). Личный архив Парамонова сгорел во время войны (Будницкий).